Пока я снимала шубу, он похотливо ощупал меня взглядом и подобострастно прошептал: «Проходите, проходите...»– Гордик, твоя девушка уже пришла? – раздался с кухни дребезжащий старческий голос.– Пришла! – громко крикнул он в кухню, а мне тихо, словно оправдываясь, торопливо пояснил. – У меня мама дома...– Мама? – я слегка озадачилась: про маму мы не договаривались.
Гордей превратно понял мою реакцию и поспешил интимно добавить:– Она скоро уйдет. По делам. Надолго.Мы прошли в старомодную, плохо прибранную гостиную. Убирается тут явно старенькая мама. Гордей, наверное, только пылесосит. По воскресеньям. У Гордея есть московская прописка. Рост метр восемьдесят. И шрам над правым глазом. Шрамы украшают мужчину, поэтому шрам запишем в плюс. (Хотя это не брутальный шрам, полученный в бою или в драке. Наоборот, Гордей, поскользнувшись в гололед, рассек себе бровь о ступеньку подъезда. Ни грамма подвига – сплошная нелепость.)
Итак, что мы имеем? Высокий москвич Гордей со шрамом. Ну, вполне достаточно, чтобы женщины кокетливыми мотыльками вились вокруг его фитиля. Но они не вьются. Вот не вьются – и всё. А Гордику уже 43. Для женщины это вообще возраст – аларм-аларм! – закат возможности деторождения. В этом возрасте женщины особенно отчаянно рожают «для себя». Гордик тоже хочет «родить». Ну, в смысле, чтобы кто-то родил «для него». Ну и для его мамы, которая «видимо, так и помрет, не дождавшись внуков».Я представилась журналисткой. У меня редакционное задание. Пишу материал о Москве как городе одиноких людей, о завидных женихах и невестах столицы. Рандомным способом вышла на Гордея: «Дадите интервью? Только не обычное такое. Жесткое. Откровенное. Дадите?» – «Очень интересно. Дам, конечно».– Здравствуйте, уважаемая барышня! – в комнату неторопливо входит пожилая, но молодящаяся женщина, окутывает меня цепким взглядом. – Меня зовут Зинаида Макаровна. А вас как величать?– Ольга.– А по батюшке?– А не надо по батюшке, – улыбаюсь я. – Просто Ольга.– Ольга, я накрыла чай. Напекла плюшек с корицей. Вы кушайте, кушайте… Мы садимся за стол. Зинаида Макаровна разливает чай по чашкам. Беседуем о разном. О капризном декабрьском марте, о дырявом здравоохранении, о том, как Зинаида Макаровна 32 года отработала на одном заводе, об удачной корице в плюшках, о работе Гордея, о кризисе производства, о том, что я долго искала место для парковки.Зинаида Макаровна – хорошая женщина. Но пожилая. Она пережила тяжелые голодные времена и не смогла их забыть. Поэтому она постоянно говорит одну фразу «Вы кушайте, кушайте». Это, в принципе, обычная фраза. Но когда ее повторяют по сотне раз в час, она становится самой ужасной фразой в мире. МЫ КУШАЕМ, КУШАЕМ!!! Я пришла к Гордею взять интервью. Как к холостяку, потенциальному чьему-то жениху. Гордей не чует подвоха. Он – жених. Да. Завидный жених. А что не так?! Общаемся. Втроем. Мне с первой минуты очевидно со стороны, почему Гордей одинок. Нет, дело не в том, что он латентный сладострастник и не в давно нестиранных усах. Просто он никакой. НИКАКАШЕЧКА. Он человек с частицей «не». Неинтересный, невеселый, неперспективный. Высокий – да. Но все остальное – не.
Женщины сегодня избалованы соблазнами. Они знают, как может быть, и не хотят хоть как-нибудь. Они смотрят «Секс в большом городе» и думают: «Вон как бывает, оказывается». Красивые свидания, полуночные бары, туфли от «Маноло», звездное небо Манхеттена с черепичной крыши, струнный квартет за углом, лукошко клубники посреди зимы, цветы с курьером, гардеробная комната с откровенными зеркалами, ловкий поцелуй главного героя… Романтика.Гордей уверен, что всё это наносное, социальное, условное, никому ненужное. Его женщина оценит его глубокий внутренний мир. Глубину, кстати, Гордей определяет сам. На глазок.Мы с Гордеем переходим на «ты».– Вы кушайте, кушайте. Надо нам женить Гордика, – говорит Зинаида Макаровна, причитает. Берет меня в сообщники в деле трудоустройства сына в семью. Диалог происходит при Гордее. Он никуда не вышел, вот, сидит рядом на табуретке и молчит, будто разговор не о нем. Неинициативный.– Да, может, сам как-нибудь справится, Зинаида Макарна, – хмыкаю я.– Не справится, – вздыхает мама. – За 43 года не справился...– Значит, не хочет.– Хочет, хочет!!! – испуганно адвокатирует сына мама.– Пока очевидно, что он хочет сидеть на табуретке, сложа руки, и плюшками баловаться.– Гордик, ну скажи! – приказывает мама.– Все женщины меркантильные, – выносит приговор Гордик.– Да? – удивляюсь я.– Да. Московская прописка всем нужна...– Это да, – легко соглашаюсь я. – А что еще у тебя есть, Гордей?– В смысле?– В прямом. Брак – это бартер. Мы вот с мужем вместе 14 лет. Я ему – детей, ноги, борщ. Он мне – юмор, легкость, деньги. Все честно. Не понимаю, почему ты с осуждением говоришь о женщинах, как об охотницах на твою прописку, если, кроме нее, у тебя ничего нет?– Как ничего? – обиделся Гордей.– Как ничего? – обиделась Зинаида Макаровна.– Ну, вот я и спрашиваю: что? Что есть?– Ну, я веселый...– Ну, он веселый… – вторит Зинаида Макаровна.– Гордей, расскажи анекдот, – прошу я.– Какой?– Любой.– Про что?– Про что хочешь. Любой анекдот.– Я так не могу.– Гордей, ты веселый, – напоминаю я.– Встречаются русский, поляк и немец. На острове. Ну, попали туда. После кораблекрушения.– Тааааак...– Ну… Вот… Короче… Слушай, я так не могу!!– Вот, – резюмирую я. – Ничего ты и не веселый, Гордей. Ты не удосужился выучить хоть какой-нибудь завалящий анекдот, чтобы рассмешить женщину.– А мне не нужен камеди-клаб, мне семья нужна.– Вы кушайте, кушайте, – растерялась Зинаида Макаровна: она понимает, что интервью получается какое-то странное, не таким она его себе представляла, но как вырулить из этой ситуации и спасти сына, пока не понимает.– А еще ты какой, Гордей? Ну, веселый, это мы поняли. А еще? – спрашиваю я.– Он хозяйственный. Он плов умеет, – вспоминает Зинаида Макаровна.– Гордей, у тебя есть казан? – я смотрю на Гордея в упор.– Казан? – переспрашивает Гордей.– Какие специи нужны в плов, Гордей?– У меня специальная приправа «Для плова". Там все. Я не вникал по отдельности.
Читать дальше